Психолог Катерина Поливанова о причинах низких оценок у детей, культурном капитале родителей и значении дополнительного образования.
Наверное, большинство родителей, у которых дети не очень успешны, задают себе вопрос: «Почему мне так не повезло?» А те, у которых дети успешны, ходят на родительские собрания и думают: «Ну как же мне повезло!» И понятно, что успешность ребенка в школе, которая для родителей сверхзначима, является одним из ключевых предметов коммуникации родителей, обсуждения в родительской среде. И точно так же это очень важная тема для системы образования. И ответить однозначно на вопрос «Почему и как?» на сегодняшний день в каждом отдельном случае бывает не так просто. Но есть общие закономерности, которые скорее разочаровывают. Эти общие закономерности были показаны в 1966 году. Был так называемый американский доклад Коулмана, который показал, что академические достижения, то есть попросту отметки детей, связаны с социально-экономическим статусом семьи: чем состоятельнее семья, тем больше вероятность того, что ребенок будет учиться хорошо. Обращаю внимание: это не значит, что каждый отдельный ребенок из богатой или хорошо обеспеченной семьи будет отличником и каждый отдельный ребенок из семьи с низкими доходами будет двоечником. Это не так. Но когда мы берем большие массивы данных, эти закономерности демонстрируют себя достаточно откровенно. И очень долго и настойчиво разные исследователи пытаются найти, за счет чего эта связь работает, каким образом деньги семьи трансформируются в оценки ребенка.
Оказывается, это такая странная, очень плохо изученная категория опыта. Это опыт проведения времени, новые впечатления, которые обсуждаются или не обсуждаются, опыт поездки на новом виде транспорта и так далее. Наш мир становится настолько насыщенным, а информационные потоки настолько плотными, что любые новые впечатления сегодня добавляют не только радости, но и образовательный ресурс. Соответственно, два ребенка, сидящие рядом и имеющие разное разнообразие, имеют и разные шансы.
Дети ведь живут в разных социоэкономических условиях. Одно дело — отдаленная деревня в Сибири, где очень мало доступа к разного рода впечатлениям, и другое дело — какой-то обжитой район Москвы или, наоборот, район, отдаленный от центра в Москве, и так далее. Первая гипотеза, которую мы проверяли в связи с этим: если люди живут в насыщенной среде, центре города, мы делали карты и смотрели, что там есть, чем можно заняться с детьми, и отдаленный район. А еще у нас в Москве очень много районов, которые отграничены то промзонами, то железными дорогами, то еще чем-то. И мы считали, что район является тоже очень сильно влияющим фактором. Понятно, район тоже связан с социально-экономическим фактором и так далее. Но до сегодняшнего дня нам так и не удалось доказать это. Это не значит, что это не так. Но пока очевидных связей мы не обнаружили.
Что делают эти семьи? Во-первых, дети в этих семьях, как правило, существенно больше времени проводят со взрослыми. Если посчитать среднее число случаев, которое они могут вспомнить, то оно значительно выше у этих детей, чем у детей семей с низким культурным капиталом. Последние, если они не в школе, занимаются свободным гулянием. У нас есть выражение «за гаражами», и двоечники или дети из семей с низким культурным капиталом проводят свободное время, что называется, за гаражами. Они бросают портфель после школы и идут гулять, а потом с очень большим трудом могут рассказать, что они делали. Можно очень долго проводить так называемое глубинное интервью, но они не могут ответить на вопрос, чем они занимались, и даже не столько потому, что они не хотят об этом рассказывать.
Дети из более благополучных семей проводят свое свободное время в кино, они ездят куда-то в центр, в какие-то парки, но еще вот, что любопытно, «Макдональдс» или торговые центры. Чем отличается место «за гаражами» от торгового центра? Оно отличается тем, что торговый центр — это место, обустроенное взрослыми. Там работал профессионал, и это место, если можно так выразиться, красивое. А место «за гаражами» — это в лучшем случае эстетика безобразного, как теперь говорят. Поэтому все, что не школа, — это существеннейшие различия между детьми, хорошо успевающими и плохо успевающими, детьми из семей с высоким культурным капиталом и из семей с низким культурным капиталом.
Дальше мы задаем вопрос: «А почему вы туда не отдали?» И здесь выявляется различие между родителями, заинтересованными в образовании своего ребенка и незаинтересованными. Заинтересованные говорят: «В наше расписание эти занятия уже не встраиваются. Мы уже не можем найти человека, который будет возить нашего Ваню/Петю туда, потому что это довольно далеко». То есть их выбор ответа, который они делают, свидетельствует о том, что они обсуждали этот вопрос, он у них в голове был, но они по каким-то причинам от этой возможности отказались. А родители с низким культурным капиталом и родители детей с низкими образовательными результатами говорят: «Мы еще об этом не думали, мы еще не искали информацию, нам ничего не попадалось». То есть эти родительские установки в непрямом разговоре, непрямом анкетировании очень ясно себя демонстрируют.
Я бы сказала, что на сегодняшний день в России именно насыщение внешкольного пространства является, на мой взгляд, единственным ресурсом повышения образовательных результатов. Если мы этого не сделаем, мы не сможем вытащить детей с низкими образовательными результатами. А в нашей российской системе образования почему-то есть одаренные дети и просто дети. Еще у нас появились теперь дети с ограничениями по здоровью. Но детей с низкими образовательными результатами у нас нет. Одно время мы говорили «низкомотивированные», но это тоже не очень прижилось. Поэтому двоечников у нас не существует. Вернее, они как люди есть, а как объекта каких-то политических или образовательных действий их, к сожалению, не существует. Мы предлагаем разного рода проекты в этом направлении, но, к сожалению, пока здесь очень мало делается, хотя мы находим какую-то поддержку. Подчеркиваю, мы проводили такое исследование и в Красноярском крае, и в разных районах Москвы, результаты повторяются с завидным постоянством.
Получается, семья, будучи ответственной за вторую половину дня, приводит к той самой сегрегации, против которой вроде бы мы все время выступаем. Сколько бы мы ни улучшали, сколько бы ни увеличивали зарплату педагогам, уменьшали наполняемость классов, к сожалению, это будет давать очень маленькие результаты, если мы не учтем, что вклад формального образования все уменьшается и уменьшается. Это разделение на состоятельных и несостоятельных, с высоким и низким культурным капиталом воспроизводится, а затем дети с высоким культурным капиталом поступают в хорошие вузы, имеют больший шанс, и это значит, что образование утрачивает функцию социального лифта — ровно ту функцию, которая является надеждой, когда мы говорим о перспективах развития образования, школы, вузовской системы и так далее. Сейчас больше 80% детей, оканчивающих школу, получают высшее образование, но это все равно ничего не решает. Дифференциация между вузами, дифференциация между школами и энтропия дифференциации, к сожалению, никак не преодолевается, и если семья не вкладывается, то ничего не происходит.
Источник ioe.hse.ru
Оставить комментарий