Образовательные учреждения одними из первых почувствовали на себе последствия пандемии. Волна онлайна накрыла образование с головой. Какие шансы и возможности открылись для студентов, рассказывает директор Центра executive-коучинга, развития и карьеры бизнес-школы «Сколково» Елена Клековкина, Forbes

Виртуальная территория

Если раньше обучение проводилось на определенной площадке, куда со всех концов мира съезжались студенты, то теперь площадкой стал zoom, скайп, мэшми и другие образовательные платформы. Задача разработчиков заключалась с том, чтобы сделать их максимально интерактивными: включить дискуссионные форматы, возможность разбивать участников на мини-группы, добавить интерактивные доски и голосовалки. Задача профессоров и преподавателей состояла в том, чтобы максимально быстро это освоить, преодолев всю свою инертность и диджитал-барьеры.

Оказалось, что на виртуальной территории другие правила и сигналы вовлечения студентов: включенная камера — сигнал вовлеченности. Выключенная — крайне трудно понять, чем именно занят твой участник программы и находится ли он в классе в принципе. Появились студенты, которые практикуют участие в двух-трех виртуальных сессиях одновременно (благо гаджетов у всех в достатке). Но даже камера не гарант вовлеченности, ведь глядя прямо в экран твой студент может просто делать никак не связанную с процессом обучения рабочую презентацию или сидеть в соцсетях.

Как студентам, так и преподавателям потребовалось время (от 2 месяцев до полугода), чтобы перестать испытывать напряжение от виртуального общения. Выключились автоматические социальные механизмы считывания «свой-чужой», «доволен-не доволен». Плохо считываются эмоции, в экране отсутствует целая треть человека — а это значит, что нет доступа к языку его тела.

Успех взаимодействия попал в жесткую зависимость от качества интернет-связи. Выпадающие студенты стали ежедневными дизрапторами образовательного процесса. От преподавателей требуется масса гибкости и терпения, чтобы спокойно относиться к повторным подключениям и внезапным исчезновениям своей аудитории. Самый ответственный преподаватель продумывает план Б для собственного потенциального исчезновения с виртуальной территории образования, если вдруг интернет подведет.

Этикет предписывает, что участники виртуального класса не включат звук, пока не говорят сами. Но что это значит для преподавателя? Полное отсутствие эмоциональных реакций на его выступление. Он оказывается в глухой трубе, где ни на одну из его шуток и реплик не происходит никакого отклика, кроме визуального (если ему повезло и у студентов работают камеры). Включенный же звук создает как поддержку, так и потенциальные помехи.

Вирутальная территория участников привела к еще одному неожиданному эффекту: теперь вместе с ними в классе оказалась их дополнительная территория: дом, квартира, картины, члены семьи и даже сирены за окном. С одной страны, это возможность для других участников соприкоснуться с ранее недоступным пространством друг друга. С другой — это может стать угрозой для эффективности процесса образования: нарушение границ не дает участнику контейнированного пространства для усвоения материала, для рефлексии образовательного опыта. Ведь, выйдя из класса, он сразу попадает в рабочий или домашний быт.

Главная возможность виртуальной территории — это стирание государственных границ. За одну парту теперь одновременно могут довольно оперативно сесть студенты с любого континента, в любом количестве и практически без языковых ограничений, ведь синхронный перевод можно организовать бесшовно и бесперебойно с любого количества иностранных языков. Это дает невероятное количество инсайтов разных культур на любую обсуждаемую образовательную тему.

Виртуальное время

Если до изоляции у вас в классе оказывались участники из разных часовых поясов, это была их ответственность преодолеть джетлаг и максимально оперативно ввести себя в ресурсное учебное состояние. В виртуальном классе ответственность переместилась на организаторов процесса обучения. Все чаще возникают очень дробные короткие форматы обучения, которые позволяют найти временное окно, максимально удобное для главных географий и их часовых поясов.

В виртуальном времени невозможно назначить перерыв на обед, ведь может оказаться, что для участника из Аргентины это поздний вечер и время для ужина.

Участники не приоритезируют образование, пытаются совмещать его со своим привычным рабочим графиком — в итоге в классе все находятся в очень разном энергетическом состоянии. Для кого-то класс — это раннее утро, наполненное позитивом и энергией, а для кого-то — поздний вечер после долгого и стрессового рабочего дня.

В целом короткие образовательные такты (три часа учеба, два часа перерыв и три часа продолжение учебы) стали новой «лучшей практикой» для большинства бизнес-школ мира. Для включения группы в середине программы стали активно добавлять телесные практики, такие как йога. Это выводит студентов из статического состояния и существенно повышает качество восприятия учебного материала.

Благодаря автоматическому разведению по мини-группам произошла колоссальная экономия учебного времени в ходе учебной программы. Нормы этикета предписывают начинать и заканчивать все классы максимально пунктуально. Почти не происходит спонтанных разговоров и так называемых смол-токов — все идет четко по учебному плану. Это приводит к четкости и структурированности, но убивает креативную спонтанность.

Гораздо меньше времени уходит на процесс предварительной подготовки программы. Если раньше для организации международной программы нужно было минимум три месяца для получения виз, авиабилетов, аренды площадки и другой сложной логистики, теперь нужно максимум три недели, чтобы оповестить и собрать участников и настроить оборудование.

Виртуальная задача

Фокус на образовательной задаче теперь полностью зависит от внутренней мотивации студента. Ушли социальные механизмы контроля над его вовлеченностью (например, на просьбу учителя включить камеру участник всегда может сказать, что у него плохой интернет — и это никак невозможно проверить или оспорить).

Из-за этого повышается важность проверки финального результата, остаточных знаний. И делать это нужно не в конце образовательной программы, а с регулярной периодичностью.

Важно при этом задействовать интерактивные игровые механики или ресурс группы, опять же апеллируя к внутренней мотивации, а не к внешней форме контроля.

Помимо основной «знание-навыковой» задачи, возросла роль вторичной социальной задачи, связанной с помощью организаторов обучения в построении участниками неформальных связей. Теперь нетворкинг не случается спонтанно в коридоре. Организаторы образования должны специально проектировать его как часть учебного процесса (например, виртуальный совместный утренний кофе с разговорами на свободные темы).

Изоляция вскрыла парадокс одновременной отсоединенности от внешних контактов и избыточной соединенности с ближним кругом родных людей. Чувство одиночества усилилось. Выяснилось, что необходимо «пересмотреть» многие близкие отношения. Вскрылись неосознанные защитные механизмы (например, оказалось, что возможность полететь на обучение была не столько потребностью в развитии, сколько желанием не оставаться наедине со своими вторыми половинками и детьми).

Ушла одна из главных защитных реакций — «много делать». Появилось пространство много думать и чувствовать. А для преподавателей — это шанс включить в образовательную программу настоящие глубокие разговоры в классе о том, что действительно важно и волнует участников.

Подводя итог, хочется отметить, что, несмотря на все ограничения и сложности, изоляция образования сломала главный страх — страх технологий. И мы все в невероятно сжатые сроки совершили колоссальный прорыв в их освоении. И теперь даже после выхода из изоляции мы точно будем жить в новых смешанных образовательных форматах и продолжим активно исследовать связанные с этим угрозы и возможности.