Игорь Реморенко: «Полного возвращения к прежнему образовательному процессу не будет»

Как в вашем вузе произошел переход на дистанционное обучение?

Игорь Реморенко: Перед пандемией мне удалось поработать в Китае. И когда эпидемия дошла до нашей страны, я понимал к чему надо готовиться. Мы стали интенсивно наполнять систему Moodle¹ учебными материалами, разрабатывать инструкции по использованию Microsoft Teams, закупили порядка 200 компьютеров для преподавателей и студентов, создали штаб, который помогал осваивать инструменты дистанционной работы. Коллеги буквально 24 часа в сутки принимали звонки, рассказывая, как устанавливать и использовать программное обеспечение. В целом наш университет оказался хорошо подготовленным к дистанционному обучению.

Чем отличаются нынешние первокурсники от первокурсников других лет?

Игорь Реморенко: По результатам ЕГЭ можно сказать, что сильные стали сильнее, а слабые – слабее. Дело в том, что одни школьники, благодаря «дистанту», смогли изучить нужные им предметы глубже, так как у них появилось больше времени на это. Другие, оказавшись ограниченными в общении, в личностных коммуникациях, потеряли мотивацию, что отразилось на их успеваемости. Разрыв между сильными и слабыми увеличился.

В целом, мне кажется, школы оказались в значительно более сложной ситуации, чем вузы. Конечно, еще до пандемии появились различные образовательные онлайн-сервисы. Но интерфейсы и задания на этих площадках не были заточены на массовое использование. Эти сервисы предназначались для самых заинтересованных в обучении детей, например для олимпиадников или перешедших на семейное обучение. А таких, как правило, немного – 5–7%.

Непросто было и учителям. Кому-то сначала приходилось пересылать задания и собирать контрольные работы через WhatsApp или другие мессенджеры. А кому-то – организовывать обучение безо всякого интернета. Например, в магазине одного небольшого населенного пункта поставили картонные коробки. Учителя писали в тетрадях домашнее задание и клали их в эти коробки, а ученики забирали оттуда тетради, выполняли задание и возвращали их в коробки. Формально это тоже дистанционное обучение.

Обострилась и проблема неравенства семей по материальному положению. У нас есть данные пока не опубликованного исследования по Москве, согласно которым около половины семей вложились или в приобретение компьютеров, или в улучшение качества домашней интернет-связи. Как правило, к этому были вынуждены прибегнуть семьи с несколькими детьми. И для таких семей, конечно, это были заметные дополнительные издержки.

На ваш взгляд, дистанционное обучение – это временная мера?

Игорь Реморенко: Мне кажется, что некоторым понравилось дистанционное обучение, поэтому полного возвращения к прежнему образовательному процессу не будет. Например, родительские собрания в школах уйдут в онлайн. У студентов магистратуры нашего вуза, скорее всего, половина занятий будет проводиться в дистанционном формате. Как правило, они работают, поэтому он для них удобнее. Летом мы записали видеолекции со всеми нашими преподавателями старше 65 лет. После просмотра этих лекций у студентов есть возможность обсудить их с преподавателями, прояснить непонятное и даже поспорить. Кстати, мы засчитываем эти виртуальные часы так же, как и реальные лекции.

Многие учащиеся не доверяют онлайн-обучению и сравнивают его с заочным. Почему сложилось такое отношение к «дистанту»?

Игорь Реморенко: Неправильно противопоставлять очное и дистанционное обучение. Де-юре очное обучение тоже может быть дистанционным. Очное следует противопоставлять заочному, при котором студент редко контактирует с преподавателем и учится в основном самостоятельно.

Дистанционное обучение также может быть завязано на плотном контакте студентов между собой и с преподавателями. Всегда есть разделы программы, которые вполне могут быть освоены самостоятельно. Но есть и такие, в которых без помощи разобраться невозможно. Один из мировых трендов в образовании – переход к deep learning, то есть когда акцент делается именно на тех частях образовательной программы, которые требуют разбора, обсуждения и дискуссии. При таком взаимодействии между студентами и преподавателем проявляются эмоции, есть возможность перебить, возразить, высказать альтернативную точку зрения. Конечно, этого дистанционное обучение в полной мере заменить не может.

А что произошло со студенческой жизнью за прошедший год?

Игорь Реморенко: В доковидные времена у нас было много мероприятий для студентов. Сегодня все они перешли в онлайн. Наши студенты много с этим экспериментируют: есть несколько групп в Instagram и соцсети «ВКонтакте». Студентам этот переход дается гораздо легче, чем преподавателям. Я думаю, какие-то локальные сообщества будут встречаться офлайн, а массовые собрания уйдут в онлайн.

Какие изменения ожидают систему образования в ближайшее десятилетие?

Игорь Реморенко: Я уверен, что разработчики программного обеспечения предложат новые решения для улучшения дистанционного образования. Системы удаленного доступа обогатятся новыми идеями. Педагоги будут больше интересоваться новыми технологиями. Будет больше обсуждений содержания образования, его фокус сместится с рутинного усвоения информации на осмысление фундаментальных научных понятий или явлений культуры. Будет расти интерес к психологическим аспектам образования, к эмоциональному интеллекту (хотя это и не научный термин). Кроме того, думаю, что в образовании станет более заметной роль творчества.